Бастарды [СИ] - Баса

поляне, а мы перед ним семь молчаливых девушек. Четыре из нас — в приличной одежде. Три, включая меня, оделись страшно. У одной синие волосы, у другой тело в пирсингах и тату.

Олеся. Милая длинноногая брюнетка пучеглазик. Вот не жилось ей спокойно. Встала на каблуках, поправила задравшуюся юбку и поковыляла к нам, испещряя траву выемками. Чего от них ожидать никто не знал. Мы и молчали.

А я внутри горела и долго ли смогу сдерживать пламя не уверена. Но, пока старалась отвечать критериям Бастардов — тихая, послушная, и молчаливая без языка полностью. Интересно, что от нас хотели?

Олеся критично оглядела сначала нормальных девушек. Хмыкала возле каждой, очевидно давая понять какого мнения.

Очередь дошла до девушки с синими волосами. Олеся резко подняла руку и залепила полу пощечину, заставив меня дернуться от неожиданности, а самого Бастарда испуганно сжаться от того, как ее щеки сжали.

— Что за убожество? Ты себя в зеркало видела? — меня от омерзения сжало как на инструменте вековых пыток. Огромная тяжелая рука давила на тело, расплющивало, ожидая когда заору. Но я терпела, молчала и терпела, ловя безразличный взгляд Олеси на следующей девушки.

А теперь моя очередью. Ее улыбка пообещала еще больше унижения.

— А ты и вовсе ущербная. Кто же таких уродов рожает? — придавило окончательно. Я даже биение сердца плохо ощущала. Только в руках ненависти марионеткой болталась, слабо покачивалась. И очень сильно хотелось обрезать путы, сковывающие ненависть и дать ей волю. Разорвать оковы.

Но не посмела. Ты больше не ты. Помню, отец, помню приказ.

Я жалкий трусливый Бастард. Молчала и не моргала на ее огромные глаза, смеявшиеся над моей внешностью. Боялась потерять контроль, как только веки прикроются хоть на секунду.

— Твоя мамаша кем была вы%%%%, что такое чудовище появилось на свет? Собакой? — хмыкнула она, и смех потонул в забурлившей крови по венам, ускорив сердцебиение. Оно с таки остервенение забилось. Устало от долгого, сильного бега и готово бежать дальше и дальше.

Я слушала смех и пропускала через себя накапливала этот неприятный осадок, запечатлевала в памяти, как очень важный момент в дальнейшей жизни. Заставляла руки не зажимать пальцы в кулак, не бить со всей доступной силой, а молча сносить ведь они просто развлекались, заняться нечем богатым деткам. И только одно меня останавливало, успокаивало. Я вас запоминала, Аристократы!

— Стой, Олесь, вот этих четверых забираем, — заметила вставшего Пуделя и парня темного с ирокезом, гораздо мельче, чем его друг. — А этих троих совсем уж не убейте. На них прикольно смотреть и ржать, — прошел он мимо нас и ухитрился подмигнуть. С…

Двое парней забрали четверых девушек и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться с какой целью они понадобились. Благодарна Кристине с Машей за своевременное перевоплощение. Я избежала одной участи и это заставило чуть расслабиться. Ненависть немного заглушить, успокоиться в клетке и не бить больше когтями по железным прутьям.

Но теперь нас осталось трое. Спрятала глаза впереди, смотрела на дальнейший сад, который виднелся за спинами Аристократов. Так вроде и не пялилась на них откровенно, но и не гнула шею.

Гордость не знала пощады и не жалела никогда. Я ее рабыня извечная. Умрет она умру и я.

Разговоры, смех. Не слушала голоса, в ушах кровь гудела от напряжения и возможно самую малость от страха. Их много, и я в их власти. Но надеюсь извращенцев тут мало, которые позарятся на бледную поганку с плоской грудью, короткими ногами и толстым задом?

Долго стояли. К нам обращались, но и не обращались одновременно. Ответа не требовали. Только спустя некоторое время вновь уловила смысл разговора.

— Эй ты! Вся в татушках! — я дернулась в сторону крика, чуть боязливо.

Меня знакомо вобрало в себя это чувство, так омерзительно-унизительно стала его ощущать. Но, поймав взгляда парня, который позвал, поняла, что смотрел на девушку, чье тело полностью состояло из татуировок.

— Разденься что ли? Мы на татухи попялимся? — предложил парень. На его плече голом, не скрытом тканью, виднелась тоже наколка. Пасть зверя, оскал рычащего льва.

Бастард замялась. Не могла поверить, что к ней обратились. Физически чувствовала ее дрожь, испуг. Он был материален. Кажется, я бы могла его пощупать рядом с ней и заразиться отравой. В груди заныло. Новое чувство, которое я редко встречала раньше. Лишь на одном человеке испытывала. Рядом с младшей сестрой, когда она оказывалась в очередной раз в больнице со сломанными костями.

Опять ощутила это низменное чувство гнили в груди.

— Быстрей! — повторил парень, скрывая веселые нотки и переходя на бас. При этом взмахнул рукой, растопырил ладонь, а затем сжал пальцы в кулак. Дрожь исполосовала тело Бастарда. Электрические разряды?

Жертва энергии согнулась чуть и резко выпрямилась во весь рост. Дрожащими пальцами притронулась к джинсовке. Медленно расстегнула пуговицы, не с первого раза завершая с успехом задачу. Сняла джинсовку с плеч, скинула под ноги, оставшись в футболке. Вновь повела руками ткань наверх и сняла.

Я боковым зрением наблюдала. Грудь красивая, довольно большая для Аристократок, и точно все тело, руки, грудь, плечи было одним сплошным рисунком. Затем пришел черед джинсов сниматься с ног. На трясущихся конечностях девушка чуть не упала, но ей помогла соседка с синими волосами, подав руку. Едва не в первый раз увидела проявление заботы между ними. В основном они игнорировали друг друга.

Потом различила смех над неудавшимся падением. Неуверенное беззвучие девушки пока ее разглядывали и комментарии отовсюду.

— А на сосках тоже что ли? А на заднице? — теперь гниль из сердца выползала наружу. Безостановочно плелась вверх приближалась к гортани. Она отвратительно оставляла следы по местам соприкосновения с внутренностями. Осталось немного. Совсем немного маленьких шажков до срабатывания детонатора ненависти и гнева.

— Дальше! — все тот же с головой льва на предплечье сжал руку с силой и вновь волна дрожи по телу одногруппницы. Она расстегнула лифчик и сняла шорты — нижнее белье.

— Ты смотри, даже соски в татухах! — кто-то заметил.

— Иди сюда! — вновь приказал тем же тоном главный командир, но уже без применения физического воздействия. Что оно применялось не было никаких сомнений, но сквозь рисунки не виднелись фиолетовые прожилки. — Сядь к папочке!

Вдруг улыбка нарисовалась на лице парня предвкушающая, омерзительная. Он сидел с чувством полного блаженства. Ведь он имел власть, контролировал людей. Унижал, ставил на колени. За счет более низменных созданий превозносил себя на пьедестал. Похлопал по ляшкам, приглашая сесть.

А потом сделал намек — поставил руки на покрывало под собой